furlus | Entries tagged with оккупация чехословакии

http://furlus.livejournal.com/187579.html
http://furlus.livejournal.com/204488.html
http://furlus.livejournal.com/391482.html
http://furlus.livejournal.com/398808.html
http://furlus.livejournal.com/695141.html

Да, горечь и ярость, и еще стыд. "Пред чешскою крестьянкою не опускаешь вежд, прокатываясь танками по ржи ее надежд..."
Я ведь не верил, что такое может быть и надеялся на постепенную либерализацию советского строя. В самом деле: разоблачили Сталина и реабилитировали его жертв - пусть и не всех. Да и снятие Хрущева воспринимали неоднозначно: ведь и правда зарвался он, а новые правители твердили о "коллективном руководстве". Да, многое настораживало: явно положительное упоминание Сталина Брежневым на юбилее Победы - 9 мая 1965, разворачивавшаяся травля Солженицына, процессы Синявского и Даниэля, Галанского и Гинзбурга, но оставалась надежда, что это - реликты сталинизма, что вектор развития напрален в сторону медленного улучшения жизни.
И тут - наглая агрессия против суверенного государства, предпринятая с единственной целью - не дать распространиться "крамоле", "подморозить" нашу страну. То что основные причины вторжения внутриполитические, я не сомневался, не сомневаюсь и сейчас.
Я сразу понял: если они так с другой страной, то со своими и подавно церемониться не будут.
И - одиночество, ощущение, что так как ты мыслит и чувствует ничтожное меньшинство. Я, правда, вернувшись из Литвы, поехал во Внуково, где "оторвался" с братьями Ч., которые были в этом вопросе моими единомышленниками. Но первого сентября я вышел в школу - в девятый класс. И в нашей "продвинутой" французской школе все твердили о предателях-чехах и о своевременности нашего вмешательства - включая моего приятеля Игоря З., которого я почему-то считал близким мне по взглядам, и Аркаши Г. из параллельного класса, еврея, с которым мы за год до этого были едины в симпатиях к Израилю во время Шестидневной войны ( Аркаша неприятно поразил и шокировал меня - я думал, что все евреи, как и литовцы, должны были быть настроены антисоветски ). Единственным исключением был наш главный школьный хулиган Андрюша Х., который притащил в класс какой-то итальянский журнал ( где он взял его? ) с многочисленными фотографиями советских танков в Праге и толп народа - протестующего, негодующего, плачущего.
Я впал в крайний пессимизм и ожидал закручивания гаек. Но в середине сентября в гости к моему отцу зашел его сослуживец Саша В. - человек своеобразный, с многочисленными странностями. Конечно, они заговорили о Чехословакии. Прогнозы отца были мрачны, а В. неожиданно сказал: "Всё идет как надо". "???" "Этот строй обречен, и вторжение в Чехословакию - агония. Не сейчас, так лет через двадцать он рухнет". Я крепко это запомнил.
В. оказался прав, но - 20 лет застоя, лжи и несвободы! Ну мы, правда, иного и не нюхали - с февраля 17, а каково было чехам, вдохнувшим воздух свободы?

Вчера вечером посмотрел по телевизору фильм Филипа Кауфмана "Невыносимая легкость бытия" ( в программе Кирилла Разлогова ). Разлогов полушутя сказал, что это фильм о сексе и о танках. Что-то в этом есть: фильм - бледная копия замечательного романа Милана Кундеры. Этот роман, которого то ли Разлогов, то ли его собеседница киновед Нина Цыркун справедливо назвали великим экзистенциальным романом ХХ, и который, конечно, не является ни политическим, ни эротическим ( хотя и эротика, и политика там присутствуют ), трансформирован сценаристами и режиссером в несколько сентиментальную любовную драму, развивающуюся на фоне советского вторжения и оккупации Чехословакии.
Но если не читал романа, фильм должен понравиться - тонкостью, психологичностью, великолепной актерской игрой - Жюльет Бинош, Лена Олин, Дэниел Дэй-Льюис, точным и драматичным воспроизведением советского вторжения, великолепными - очень красивыми - эротическими сценами.
Кстати, танки на меня произвели большее впечатление, чем секс: мало ли за последние двадцать лет мы видели красивого секса в кино! И я согласен с Ниной Цыркун, что сексуальные сцены в фильме сейчас не только не шокируют, но даже кажутся целомудренными. А вот сцены вторжения оживили во мне воспоминания об августе 1968, о той горечи и ярости, которая охватила меня тогда. И мне даже захотелось еще раз написать об этом - я перечитал свои посты о Чехословакии и понял, что можно их дополнить.
И еще о Разлогове: он производит впечатление человека неглупого, но эти его "вводки" к воскресным фильмам ужасны. Особенно раздражает показ фрагментов из фильма, который мы сейчас должны посмотреть.

Я, вероятно как и многие в моем поколении, был ужален вторжением в Чехословакию. Я очень хорошо понял, что случившееся направлено лично против меня. Ведь несмотря на закручивание гаек после снятия Хрущева, начавшуюся стыдливую реабилитацию Сталина, процессы Синявского и Даниэля, Галанского и Гинзбурга, начавшуюся кампанию против Солженицына, травлю "Новго мира" Твардовского оставалась надежда, что всё это обратимо, что еще возможна либерализация режима. Танки в Праге развеяли эти иллюзии: уж если они наплевали на международное право и учинили это в Чехословакии, то внутри страны они тем более не будут стесняться.
С тяжелым сердцем я пошел в школу - в 9-й класс - 1 сентября: я и без того был далек от своих одноклассников, а теперь ждал еще большего отчуждения. И не ошибся - все были исполнены шовинистической неприязни к чехам и радовались вторжению. Единственным исключением оказался наш главный школьный хулиган Андрей Х., который притащил в школу неизвестно каким образом попавший к нему в руки итальянский иллюстрированный журнал, посвященный чехословацким событиям. В сентябре у меня случился эпизод, о котором я уже писал ( http://furlus.livejournal.com/23823.html ).
Конечно, вторжение в Чехословакию постоянно обсуждалось у нас дома - родителями и их друзьями. Настоения царили самые пессимистические. Тем более я запомнил высказывание приятеля моего отца В. "Всё идет как надо", - сказал он. "То есть?" - не понял отец. "Они всё равно обречены, и вторжение в Чехословакию их не спасет. Максимум 20 лет, и всё развалится..."
Я, конечно, ему не поверил, как не поверил и Андрею Амальрику с его "Доживет ли Советский Союз до 1984 года?": все тогда считали, что этот строй утвердился на столетия; но я запомнил его слова...
Я зачитывался "Стихами к Чехии" Марины Цветаевой - они казались абсолютно актуальными, а советская оккупация воспринималась как аналог немецкой 1938 года:( Read more... )
19 января 1969 двадцатилетний чешский студент Ян Палах совершил самосожжение на Вацлавской площади, выразив таким образом протест против советской оккупации.А за несколько дней до этого я отмечал свое 16-летие. Как и всегда на мой день рождения, было весело: собрались все мои друзья-одноклассники: Игорь З., Володя П., Маша К., Наташа Т., Таня М. Стоял мороз, оконные стекла замерзли, и Игорь начертил на них пальцем: "Здесь были и пили..." - и дальше имена. Морозы стояли всю зиму, и надпись эту прочитала Н., когда приехала в Москву на весенние каникулы...
Продолжение следует.

Итак, мы возвращались в экскурсионном автобусе из Каунаса в Друскининкай. Было включено радио: слышалась литовская речь и при этом часто призносилось слово "Чехословакия". Потом вдруг заговорили по-русски - с сильным литовским акцентом: "Рабочие Вильнюсского ...( не помню уж какого ) завода выражают солидарность с чехословацким рабочим классом, который дает отпор проискам империалистов..." Я удивился: после встреч в Братиславе и в Чиерне на Тисе чехословацкая тема исчезла из советских СМИ. Я, однако, решил, что до Литвы всё поздно доходит, и там еще не поняли, что чехословацкий вопрос больше не актуален. Родители тем временем разговорились с сидевшей рядом с нами женщиной. Она стала рассказывать, что во время войны она - тогда еще ребенок - была в эвакуации в Казахстане и там наблюдала сосланных немцев Поволжья. Женщина с возмущением говорила об унижениях, которым подвергались поволжские немцы, о голодавших детях и т. п. Потом разговор иссяк, женщина минут пять молчала, а потом вдруг сказала: "А вы знаете, что мы ввели войска в Чехословакию?" "Что-о?" - воскликнула мама. "Да, да, мы, когда были в городе, слышали по радио. Давно пора было! Чехи совсем распустились. И, говорят, успели в последний момент: чехословацкую границу уже готовы были пересечь западногерманские войска". У меня бешено забилось сердце, а родители сидели с опрокинутыми лицами. Женщина что-то продолжала говорить, но я не слушал. ( Я и тогда не мог понять, и сейчас не очень понимаю, как можно было одновременно сочувствовать немцам Поволжья и нести официозную чушь про Чехословакию ).
Войдя в дом, мы прежде всего спросили: "Вы уже знаете, что..." "Знаем, - перебил дедушка, - с утра слушаем радио". Радиоприемник был у хозяина, и мы слушали вместе. Кажется, в Друснининкай не было глушилок ( Би-Би-Си, Голос Америки и Немецкую Волну начали глушить в ночь вторжения ).
Я с восторгом слушал сообщения западных радиостанций о бескровном сопротивлении оккупантам: о демонстрациях и забастовках, о подпольных радиостанциях и газетах... Я был наивен и надеялся, что вторжение захлебнется - несмотря на арест Дубчека, Черника и Смрковского. Особенно вдохновил меня подпольный съезд КПЧ в Высочанах, решительно осудивший советское вторжение и поддержавший Дубчека.
Что еще? Меня удивила позиция хозяина , у которого мы снимали комнаты. Я считал, что все литовцы - враги советской власти, а он, после нескольких часов, проведенных у радиоприемника, вдруг сказал: "Да-а. Эти чехи с ума сошли. Сотни партий бескоммунистичных...". "А разве много партий - это плохо?" - спросил его мой дедушка. "Нехорошо. Если каждая начнет командовать..."
Помню, я сказал, что в Москве обязательно будут акции протеста. Отец мне возразил: "Никто протестовать не будет! Никто не решится выступить против действий правительства". "Но ведь были протесты против судов над Синявским и Даниэлем, Галансковым и Гинзбургом", - возразил я. "Это другое дело. Тогда выступали не против действий правительства, а против решения суда". Я, однако, остался при своем мнении, и оказался прав: 25 августа ( кажется, мы тогда уже были в Москве ) мы услышали по Би-Би-Си сквозь рев глушилок о демонстрации на Красной площади, в которой участвовали восемь человек - Константин Бабицкий, Татьяна Баева, Лариса Богораз, Наталья Горбаневская, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Павел Литвинов и Виктор Файнберг.
Продолжение следует.

Чехословакия не относилась к числу стран, которыми я интересовался в школьные годы. Из так называемых соцстран я выделял ( и, думаю, не один я ) две - Польшу и Венгрию. Польшу - за Костюшко и Мицкевича, рыцарство и стойкость, 1830 и 1863, Катынь и Варшавское восстание, Анджея Вайду и Збигнева Цыбульского ( мне казалось, что я внешне похож на Цыбульского, но не смел верить в это, пока - мне было 15 лет - кто-то не сказал мне об этом; не стоит и говорить, как я обрадовался )... Это увлечение Польшей прекрасно выразил Давид Самойлов в польских эпизодах своей поэмы "Ближние страны". Лишь много позже наступило некоторое отрезвление. Когда одна очень уважаемая мною однокурсница употребила в 1973 году выражение "вонючий польский национализм", я был шокирован. Но потом я не то, чтобы разлюбил Польшу ( симпатизирую ей и сейчас ), но понял, что было и иное - звериный антисемитизм, презрение к украинцам и литовцам и т.п.
Что же касается Венгрии, то любил ее прежде всего за 1956,но и за 1848 тоже. И тоже потом узнал обратную сторону медали - третирование словаков и хорватов, ну и всё тот же антисемитизм. Ведь неприязнь к славянам аукнулась венграм в 1848, когда венгерскую революцию подавляли не только российские интервенты и австрийская императорская армия, но и хорватские соединения под предводительством бана Елачича.
Здесь позволю себе отступление. ( Read more ).А что Чехословакия? Гашека я не читал. Чапека тоже. Ни о каких героических эпизодах чешской и словацкой истории не слышал. Чехословакия казалась скучной "образцовой" социалистической страной, во всем послушной Советскому Союзу.
Первой ласточкой был чехословацкий фильм "Старики на уборке хмеля", который я смотрел летом 1967 года на отдыхе - в Бердянске. Шел я на него без энтузиазма: о чехословацком кино я был невысокого мнения, стариками и уборкой хмеля тогда не интересовался. Но фильм меня поразил. "Стариками" оказались студенты, которых отправили на сельхозработы, а фильм оказался бунтарским, проникнутый атмосферой свободы. Запомнил эпизод, когда девушка рассматривает книги, взятые из города главным героем фильма: Энгельс, Сенека, Шопенгауэр, Масарик. Интересный список. Это на Западе противопоставляли гениального Маркса догматику Энгельсу, у нас же тогда к Марксу относились скептически, считая его сухим занудой, а Энгельса с его "Анти-Дюрингом" любили, не забывая напомнить, что Энгельса в последние годы якобы недолюбливал Сталин. Сенека и Шопенгауэр - знаки интеллектуализма, не связанного догмами. А идеолог чехословацкой государственности и первый президент независимой Чехословакии Масарик - это была откровенная крамола. До "пражской весны" оставалось менее года.

Уже наступило 20 августа. А 21-го я почти наверняка не буду иметь доступа к интернету. Так что о событии, отметившим словно шрамом через всё лицо юность нашего поколения, тоже подробно напишу после приезда. Здесь нужны две оговорки. Во-первых, читатели моего журнала давно поняли, что аналитик я нулевой, и буду я писать не о подоплеке, причинах, значении для жизни народов того, что произошло 21 августа 40 лет назад (Б-же! Уже 40 лет прошло, и хотя, естественно, многое забыл, но кое-что помню, как будто это было вчера ), а лишь о том, как это событие воспринял я. Во-вторых же, я, конечно, не прав, когда говорю о целом поколении: для подавляющего большинства моих сверстников оно не значило почти ничего. Речь идет о моем круге, о тех, кто горько шутил, говоря о самих себе: "Не мир тесен, а слой тонок". Только не подумайте, что я горжусь этим. Чем тут гордиться? Были ведь те, кто - употреблю тут слова Александра Галича - "смели выйти на площадь". А я держал кукиш в кармане. Но, действительно, мыслил не так, как большинство моих соотечественников.
Печально то, что тот опыт пропал втуне, не был осмыслен, и мы опять бессильны и перед лицом лживой пропаганды, и перед самодовольным шовинизмом, и перед уверенностью, что всё, в конечном итоге, решает грубая сила, и перед непониманием того, что лишая свободы другого, ты заведомо лишаешь ее себя. Нам казалось ( мне казалось ), что мы проделали огромный путь за эти 40 лет, а мы, оказывается, двигались по кругу и оказались всё в той же точке...