
Впечатление еще дошкольного тбилисского детства; взрослые, в отличии от детей, читают очень длинные книги, состоящие из многих томов. Мой дедушка брал меня с собой в книжный магазин, где он покупал книгу с многими продолжениями, которая называлась "Диккенс" - именно в пятидесятые годы выходил темнозеленый тридцатитомник, до сих пор остающийся самым полным изданием Диккенса на русском языке. А Диккенса дедушка очень любил и передал эту любовь своим детям: тетя, мамина старшая сестра, постоянно перечитывала этот самый тридцатитомник - все романы Диккенса она читала по многу раз.
- Кстати, многократно уже помянутый тридцатитомник выходил огромным тиражом: некоторые тома переваливали за миллион экземпляров, и к концу шестидесятых годов некоторые тома лежали в московском магазине подписных изданий нераспроданными; к ним напечатали цветастые супер-обложки, на которых не был указан том, а лишь автор и название романа: полагали, что так легче будет их поодиночке распродать. Кстати, скоро - когда наступил великий книжный дефицит семидесятых годов - эти тома с прилавков исчезли. -
Что же касается моей мамы, то она полюбила Диккенса еще в раннем детстве. Она читала его в старых переводах Иринарха Введенского. Мама и сейчас восхищается Диккенсом, ставя его выше Достоевского - из русских писателей сравнивать Диккенса имеет смысл именно с Достоевским, на которого он очень сильно повлиял. ( И ведь Диккенс, как и Достоевский - великий христианский писатель ). Именно мама привила мне любовь к Диккенсу.
Впрочем, этого могло и не случиться: у меня в детстве всё было сложно с маминым авторитетом: мама сильно повлияла на мои вкусы, но бессознательного отталкивания тоже хватало. Так, мама пережала, стремясь заразить меня своей огромной любовью к Пушкину. В результате, к Пушкину у меня головное уважительное отношение, но он - увы! - не стал моим автором ( среди поколения родителей и более старшего поколения я не встречал никого, кто бы не преклонялся перед Пушкиным ), а среди своего круга я не без удивления обнаружил у нескольких приятелей - Гиви Курбаши, Леша З., Таня Б. - такое же как у меня сдержанное к нему отношение; зато мы все в молодости без меры увлекались Достоевским ). Так же - только уважительно, но не с восторгом. как мама, - я отношусь к Герцену: всё же слишком рано мама мне подсунула "Былое и думы".
Да и с Диккенсом ее тактика была не самой верной: она прежде всего порекомендовала мне прочитать ее любимые "Посмертные записки Пиквикского клуба", вещь тонкую, с которой я не рекомендовал начинать знакомство с Диккенсом. Мне тогда было 12 лет. Роман мне скорее понравился, но не привел в восторг. То же и с тремя последующими романами Диккенса, числящимися среди самых известных - "Приключения Оливера Твиста", "Дэвид Копперфильд", "Николас Никкльби". А потом я прочитал "Домби и сын" и испытал подлинное потрясение, после которого с неубывающим восторгом прочитал еще шесть его романов - завораживающие "Большие надежды", великолепную "Крошку Доррит", одновременно гротескный и пафосный "Холодный дом", щемящую "Лавку древностей", мрачную и тоже пафосную "Повесть о двух городах" ( о Французской революции, которой я тогда увлекался, и не только о ней ) и лучший детектив всех времен и народов, к вечному сожалению незаконченный - "Тайна Эдвина Друда", тайну которого ( да простят мне тавтологию ) Диккенс унес в могилу.
Так и не прочитал "Мартина Чезлвита", "Барнеби Радж" ( а надо бы - ведь про антикатолический бунт лорда Гордона ), "Тяжелые времена" и "Нашего общего друга". Не прочитал и "Рождественские повести", "Очерки Боза" и другие повести и рассказы.
Я воспринял чтение Диккенса как переход от детской и подростковой литературы к литературе взрослой - я его воспринимал как взрослого писателя. Такую же роль в те годы для меня играли Тургенев и Виктор Гюго, но Диккенс был первым, и сейчас остается таким же.
Я находил в его романах всё - добро и зло, неподражаемый юмор и драматизм, безудержное веселье и предельную серьезность, драму, комедию, трагедию, триллер, детектив, мелодраму - всё. Не буду писать о великолепных характерах.
И не надо говорить о провалах вкуса, сентиментальности и хэппиэндах. Жизнь часто сентиментальна, а уж безвкусицы в ней хватает. Да и хэппиэнды случаются.
И "асексуальность" Диккенса тоже преувеличена.
Я был подготовлен к восприятию Диккенса запойным чтением Вальтера Скотта - писателя далеко не такого простого как это принято считать. Но о Вальтере Скотте я сейчас писать не буду, укажу лишь, что был один неглупый русский мыслитель, равно восхищавшийся ими обоими и считавший их своими любимыми писателями - это отец Георгий Флоровский.
Словом, если вы молоды и до сих пор не читали его - читайте Диккенса!
А если вы уже в зрелом или пожилом возрасте и по какой-то причине пропустили его - читайте Диккенса!
ЗЫ. О да, у него "много букафф". Не бойтесь этого и читайте Диккенса!