Оля Шендрик.2.
Aug. 29th, 2010 12:03 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
Возможно, с Олей я познакомился уже в первом семестре, но помню отчетливо ее со второго семестра. Познакомил нас Пиц, который к тому времени умудрился перезнакомиться чуть ли не со всеми девушками нашего большого курса ( под 200 человек ). Никакого интереса Оля у меня не вызвала - она была неяркой, не сказать, чтобы красивой, и какой-то простоватой - в ней ощущался провинциализм: она была из казахстанского Целинограда ( нынешняя Астана ), по отцу - с белорусскими корнями. Во внешности оставалось что-то подростковое ( она поступила в университет сразу после школы, т.е. в 17 лет ), с характерной для некоторых девочек-подростков припухлостью щек - потом, когда мы с ней подружились, я любил ущипнуть ее за эти пухлые щеки:).
К началу второго семестра сложилась Наша Компания - я упоминал ее неоднократно и еще специально о ней напишу. Нас объединили жажда свободы, нелюбовь к Софье Власьевне ( эвфемизм: советская власть ), интеллектуализм. Все мы происходили из семей московской интеллигенции, и девушки наши были совсем не похожи на Олю Ш.: искусствоведки - блистательная Марина Д., Оля З. с ее удивительными душевными качествами, язвительная Таня К., а также Лариса С. - старше нас на несколько лет, умная и ироничная; наконец, великолепная Таня З. Из этого ряда выбивалась лишь Лена С., позднее к нам примкнувшая, но ее приняли как кузину Вити С. Оля Ш. говорила мне потом, что Нашей Компании на курсе завидовали - уж очень явно нам было хорошо друг с другом - но и недоброжелателей хватало: у нас была репутация снобов ( верно только отчасти ) и антисоветчиков ( это точно! ), а некоторые считали Нашу Компанию еврейской ( в целом неверно: "чистокровными" евреями были только Сережа Кан и учившийся на филфаке Саша Садецкий; полукровками - евреями по отцу, т.е. отнюдь не галахическими - были я, Марина Д. и Витя С., у Оли З. была четвертинка еврейской крови, однако Леша, Пиц, Таня З., Таня К. и Лена С. никакого отношения к еврейству не имели ).
Но продолжу про Олю Ш.
Ей дали комсомольское поручение - организовать на первой сессии помощь учившимся у нас иностранцам. Их было немного: на искусствоведческом отделении канадка, вышедшая замуж за советского, и эфиоп Сейюм Вольде, художник и писатель, позже, кажется, занявший какой-то правительственный пост при марксистском режиме Хайле Менгисту Мариама; а на общем ( историческом ) отделении: два словака ( мальчик и девочка ), может и неплохие ребята, но я испытывал к ним отвращение, - я полагал, что через два года после начала советской оккупации Чехословакии приехать учиться в Москву могли только негодяи-коллаборационисты, - еще Эва Кабрал, дочь Амилкара Кабрала, Генерального секретаря Африканской партии независимости Гвинеи и островов Зелёного Мыса (ПАИГК). Она вроде бы была мулаткой ( мать - португалка ), полная, "фигуристая", очень смешливая и сексуальная. Потом Эва исчезла - возможно, это было связано с убийством в 1973 его отца, и ее дальнейшая судьба мне неизвестна. Наконец, у нас учились пятеро вьетнамцев - три мальчика и две девочки. По-русски они говорили неважно и действительно нуждались в помощи. Позже один из них признался одному из однокурсников, что их держало в ежовых руковицах вьетнамское посольство ( напомню, это было время вьетнамской войны ): требовали, чтобы они носили скромную одежду, запрещали слушать рок-музыку, прорабатывали за плохие оценки, угрожали отправкой на родину и суровыми карами...
Так вот, в конце первого семестра ( значит, всё же в первом мы познакомились! ) Оля Ш. подошла ко мне и передала комсомольское поручение - помочь вьетнамским мальчикам подготовиться к экзамену по этнографии. Я воспринял это поручение серьезно и отправился в студенческое общежитие, где жили наши вьетнамцы. С ними в комнате жил русский студент с почему-то голландской фамилией Ван-Геек. Он был уроженцем Риги ( сейчас работает в латышских правоохранительных органах ).
Итак, пришел я в общежитие и стал рассказывать вьетнамцам про родовой строй, экзогамию и эндогамию. Вьетнамцы всё время улыбались, и у них на лицах было написано, что они ничего не понимают. Меня это очень смущало, я стал нервничать, но продолжал свой рассказ "на автомате", не очень вслушиваясь в собственные слова. И вдруг Ван-Геек стал громко хохотать ( а вьетнамцы, между тем, сохраняли полную серьезность и доброжелательно улыбались ). Я остановился и мысленно воспроизвел только что произнесенную мной фразу. Звучала она следующим образом: "Экзогамия - это когда мужчины одного рода могут жениться только на мужчинах другого рода".
А Оля Ш. почему-то не верила, что я выполнил поручение, и всё корила меня за равнодушие к вьетнамским однокурсникам.
Собственно, ничего интересного, связанного с Олей Ш. на первом курсе,я рассказать не могу. Я не выделял ее из массы однокурсниц.
А потом, после летней сессии, у нас началась археологическая практика, мы разъехались по разным экспедициям, и я отправился в Новгород.
Продолжение следует.
К началу второго семестра сложилась Наша Компания - я упоминал ее неоднократно и еще специально о ней напишу. Нас объединили жажда свободы, нелюбовь к Софье Власьевне ( эвфемизм: советская власть ), интеллектуализм. Все мы происходили из семей московской интеллигенции, и девушки наши были совсем не похожи на Олю Ш.: искусствоведки - блистательная Марина Д., Оля З. с ее удивительными душевными качествами, язвительная Таня К., а также Лариса С. - старше нас на несколько лет, умная и ироничная; наконец, великолепная Таня З. Из этого ряда выбивалась лишь Лена С., позднее к нам примкнувшая, но ее приняли как кузину Вити С. Оля Ш. говорила мне потом, что Нашей Компании на курсе завидовали - уж очень явно нам было хорошо друг с другом - но и недоброжелателей хватало: у нас была репутация снобов ( верно только отчасти ) и антисоветчиков ( это точно! ), а некоторые считали Нашу Компанию еврейской ( в целом неверно: "чистокровными" евреями были только Сережа Кан и учившийся на филфаке Саша Садецкий; полукровками - евреями по отцу, т.е. отнюдь не галахическими - были я, Марина Д. и Витя С., у Оли З. была четвертинка еврейской крови, однако Леша, Пиц, Таня З., Таня К. и Лена С. никакого отношения к еврейству не имели ).
Но продолжу про Олю Ш.
Ей дали комсомольское поручение - организовать на первой сессии помощь учившимся у нас иностранцам. Их было немного: на искусствоведческом отделении канадка, вышедшая замуж за советского, и эфиоп Сейюм Вольде, художник и писатель, позже, кажется, занявший какой-то правительственный пост при марксистском режиме Хайле Менгисту Мариама; а на общем ( историческом ) отделении: два словака ( мальчик и девочка ), может и неплохие ребята, но я испытывал к ним отвращение, - я полагал, что через два года после начала советской оккупации Чехословакии приехать учиться в Москву могли только негодяи-коллаборационисты, - еще Эва Кабрал, дочь Амилкара Кабрала, Генерального секретаря Африканской партии независимости Гвинеи и островов Зелёного Мыса (ПАИГК). Она вроде бы была мулаткой ( мать - португалка ), полная, "фигуристая", очень смешливая и сексуальная. Потом Эва исчезла - возможно, это было связано с убийством в 1973 его отца, и ее дальнейшая судьба мне неизвестна. Наконец, у нас учились пятеро вьетнамцев - три мальчика и две девочки. По-русски они говорили неважно и действительно нуждались в помощи. Позже один из них признался одному из однокурсников, что их держало в ежовых руковицах вьетнамское посольство ( напомню, это было время вьетнамской войны ): требовали, чтобы они носили скромную одежду, запрещали слушать рок-музыку, прорабатывали за плохие оценки, угрожали отправкой на родину и суровыми карами...
Так вот, в конце первого семестра ( значит, всё же в первом мы познакомились! ) Оля Ш. подошла ко мне и передала комсомольское поручение - помочь вьетнамским мальчикам подготовиться к экзамену по этнографии. Я воспринял это поручение серьезно и отправился в студенческое общежитие, где жили наши вьетнамцы. С ними в комнате жил русский студент с почему-то голландской фамилией Ван-Геек. Он был уроженцем Риги ( сейчас работает в латышских правоохранительных органах ).
Итак, пришел я в общежитие и стал рассказывать вьетнамцам про родовой строй, экзогамию и эндогамию. Вьетнамцы всё время улыбались, и у них на лицах было написано, что они ничего не понимают. Меня это очень смущало, я стал нервничать, но продолжал свой рассказ "на автомате", не очень вслушиваясь в собственные слова. И вдруг Ван-Геек стал громко хохотать ( а вьетнамцы, между тем, сохраняли полную серьезность и доброжелательно улыбались ). Я остановился и мысленно воспроизвел только что произнесенную мной фразу. Звучала она следующим образом: "Экзогамия - это когда мужчины одного рода могут жениться только на мужчинах другого рода".
А Оля Ш. почему-то не верила, что я выполнил поручение, и всё корила меня за равнодушие к вьетнамским однокурсникам.
Собственно, ничего интересного, связанного с Олей Ш. на первом курсе,я рассказать не могу. Я не выделял ее из массы однокурсниц.
А потом, после летней сессии, у нас началась археологическая практика, мы разъехались по разным экспедициям, и я отправился в Новгород.
Продолжение следует.