Лохотрон по французски.

В ноябре-декабре 1998 я провел дней 10-12 в Париже. Вначале я участвовал в конференции и жил в гостинице, находившейся в двух шагах от небезызвестной пляс Пигаль. А потом я гостил несколько дней в доминиканском монастыре ( почувствуйте разницу! ), куда был приглашен симпатитнейшим ( как мне тогда казалось ) моим молодым приятелем ( и это мне тогда казалось ) братом Антуаном. Я еще трижды - в 2000, 2002 и 2004 годах - пользовался его гостеприимством, но не в Париже, а в швейцарском Фрибуре ( о впечатлении о жизни в доминиканских монастырях расскажу как-нибудь в другой раз ), а потом он, обидившись на мое начальство и перенеся эту обиду на меня, расплевался со мной, проявив чувства совершенно не христианские. Но об этом писать не хочется. У меня были кое-какие деньги, которые я потратил на музеи, и вообще всё свободное время осматривал Париж.
На второй день своего пребывания там гуляю по Елисейским полям в настроении, близком к эйфории. Внезапно останавливается машина, из которой высовывается молодой брюнет, похожий на сицилийца или на араба ( впрочем, мог быть и французом ) и спрашивает, как проехать к Лувру. Я с гордостью осознаю, что знаю, как проехать к Лувру и начинаю объяснять. Он перебивает меня и говорит: "Я работаю в фирме Валентино! У нас рекламная акция, и мы вам дарим вот это!" - он достает какое-то женское платье и сует его мне через окно автомобиля. Я изумляюсь, благодарю его и беру платье, уже прикидывая, кому оно пойдет - жене или старшей дочери? Тут он мне заявляет: "Оно стоит столько-то, но с вас всего четверть цены". Я сразу всё понимаю, хотя и удивляюсь: Париж всё-таки, не Москва и не левантийские Афины, и пихаю ему платье назад в окно со словами: "Извините, у меня с собой совсем нет денег!" ( Поймал себя на том, что собираюсь написать скабрезную фразу: "Некоторое время мы перепихивались"... ). Некоторое время мы пихали друг другу платье, потом он признал свое поражение, забрав его. Но всё же напоследок обиженным голосом сказал: "Ладно, бери его даром, а мне дай 200 ( кажется ) франков на бензин - я еду в Италию. "Еще чего!" - ответил я и ретировался.
Я веселил этой историей коллег на конференции и доминиканцев, не предполагая, что она будет иметь продолжение. В предотъездный вечер я опять оказался на Елисейских полях. Настроение было хорошее: поездка явно удалась, кроме того я хорошо поужинал в итальянском ресторане, выпил хорошего вина... Правда, у меня возникли проблемы с пастой: я не умел тогда правильно ее есть. Длинные спагетти никак не желали наматываться на вилку, мне приходилось низко наклоняться над тарелкой, а поскольку очки были мне великоваты. они падали в тарелку - прямо в в пасту. Я их извлекал, протирал салфеткой, потом всё повторялось - я напоминал чаплинского персонажа, которому вещи решительно отказываются подчиняться. В конце концов я снял очки и кое-как справился с пастой.
Итак, иду я по Елисейским полями вижу - останавливается автомобиль с двумя мужчинами, один из которых внимательно смотрит на меня и спрашивает: "Который час?" После моего ответа новый вопрос: "Американец?" Мне становится весело, я заранее предвкушаю то, что должно последовать. "Нет, русский!" "Мы из фирмы Валентино! У нас рекламная акция!". Тут я припомнил весь мой скромный запас обсценной французской лексики и обрушил их на незадачливых мошенников. "Что это?" - изумленно спросил один другого. "Он нам сказал: "Allez-vous faire foutre"!" - явно шокированный ответил второй. И они уехали.