Погода,бессознательное,пурим и др.

И все же погода: раздражает, нервирует. Кстати, недели две назад перечитал поэму Некрасова " О погоде". Странно,  вещь в общем малоизвестная, а между тем, мне кажется, несомненный шедевр, едва ли не самое лучшее у Некрасова, почти лишенное так свойственных ему провалов вкуса. Но в эти выходные дни, когда я вынужден был ходить под то ли моросящим дождем, то ли  мокрым снегом, у меня все время вертелись на языке другие стихи: "И в сердце растрава, и дождик с утра. Откуда бы, право, такая хандра?" И вот что интересно, в отличие от Верлена/Пастернака я и тогда знал, откуда хандра, и вообще всегда знаю, отчего у меня то или иное настроение, желание, намерение и пр. В связи с этим я хочу сказать, что отношусь скептически ко всем теориям бессознательного от романтиков до Лакана. Вспомнил, кстати, как в студенческие годы, когда слово "бессознательное" приводило нас в трепет, а имена Шопенгауэра, Ницше и Фрейда звучали как неземная музыка, Гиви Курбаши заказал в "аквариуме" (библиотеке гуманитарного корпуса МГУ) старое издание "Философии бессознательного" Эдуарда Гартмана. Мы с ним накинулись на эту книгу, ожидая обнаружить невероятные откровения, но были потрясены ее банальностью, если не сказать - глупостью.  Мне очень близка позиция Сартра, считавшего, что всякое бес-и подсознательное - всего лишь уловка, стремление уйти от ответсвенности. Мне во всяком случае кажется, что я все про себя знаю, а что действую часто иррационально - это уже другой вопрос.
Вчера в первый раз в жизни отмечал дома Пурим (я вообще никогда не отмечал никаких еврейских праздников, разве что на Песах ел мацу). Это вызвало некоторое недоумение домашних, но тем не менее праздник удался, я прочитал вслух Мегилат Эстер в переводе Жени Смагиной - правда дослушала до конца только жена. Старшая дочь продемонстрировала чудеса кулинарного искусства, приготовив чудесные халу и уши Амана. Мама, правда, поставила на стол свиную колбасу, но я ее не ел - тоже первый раз в жизни. Правда, напиться так, чтобы спутать Амана и Мордехая мне не удалось, хотя выпил достаточно: сорокоградусной ярославской настойки на облепихе и очень хорошего массандровского десертного вина  Пино Гри, привезенного более двух лет назад старшей дочерью из Крыма. И я понял, что искомого состояния достичь очень трудно: образы Амана и Мордехая никак не соединялись друг с другом. 
В связи с этим снова о бессознательном и знании себя. Почему я стал праздновать Пурим? В течение многих лет, да пожалуй даже десятилетий, когда мне случалось осмыслять себя, свою жизнь, свое состояние или мир в целом в религиозных категориях (а изредка это случалось), это всегда были христианские категории. И вот месяц назад, когда опять подобное со мной приключилось, я неожиданно для самого себя обнаружил, что мне близки сейчас категории взаимоотношений Бога с избранным народом, и очень близок образ Шехины. Около месяца я не задумывался над этим, просто принял как данное то, что, по-видимому, завершается мой тридцатипятилетний "роман" с христианством. Но несколько дней назад я задумался и, кажется, нашел причину. Писать о ней не буду, но она сродни всегда удивлявшему меня финалу романа Ивлина Во "Возвращение в Брайдсхед" (мне казалось, что приход главного героя к католичеству немотивирован; теперь мне так не кажется).
"Возвращение в Брайдсхед" я читал тридцать лет назад - в августе 1977 г., и сразу вспомнил контекст. Начал я его читать на Селигере и, помню, еще прикалывался, говоря Гиви Курбаши, что имя Ивлин якобы греческое и у нас оно передано в рейхлиновском произношении, а надо его произносить в эразмовском. Изучавшие греческий поймут, что в результате имя будет звучать непристойно. Но почему-то я читал этот том Ивлина Во, включавший еще "Мерзкую плоть" и "Незабвенную" очень долго (правда, на Селигере я читал еще "Агнца" Франсуа Мориака - как видите, чтение было сплошь католическим), ведь после Селигера я поехал в Тбилиси, а книгу дочитал только в поезде уже на пути в Москву (29 - 31 августа). Поездку эту я никогда не забуду, но писать об этом сейчас неуместно.